Андрей Стадников

Спектакль был основан на феллиниевском образе оркестра, который покинут своим именитым дирижером. Составленный из документальных текстов, собранных с помощью интервью у работников театра, спектакль критически подходил к теме ностальгии по советскому прошлому, вступая в диалог с магистральной темой этого театра. Действие разворачивалось внутри зрительного зала, тем временем как сцена была своеобразным музеем руинированных декораций легендарного театрального художника Давида Боровского.

В спектакле «СЛОН», название которого, с одной стороны, отсылало к Соловецкому лагерю особого назначения, с другой, к тюремной татуировке, я скрестил тексты пьес, шедшие в свое время в лагерном театре на Соловках, со сценами из западноевропейского кино, по-разному разрабатывающего тему травмы и тюремного опыта. Спектакль происходил на разных, в основном, опустевших заводских площадках, имел саморазрушающуюся четырехчасовую структуру и использовал естественное солнечное освещение, так длительность заката во многом и определяла протяженность спектакля.

Спектакль «Нация», созданный по следам железнодорожного путешествия из Москвы во Владивосток и обратно, растянулся на семидесятиметровую длину ангара Музея Москвы, инсталлируя зрителей в своеобразную колею из актеров, предметов мебели, объектов и реквизита. Актеры произносили свои тексты в микрофон, установленный на игрушечном поезде, который совершал путешествие от точки к точке, останавливаясь у каждого исполнителя. Игра с масштабами (большой-маленький) и расстоянием (далеко-близко) помещала зрителя в атмосферу российского безвременья, заставляя прислушиваться к произносимым на расстоянии документальным текстам, собранным самими актерами во время путешествия.

Спектакль «Родина» тоже инсталлировал зрителей, но уже в пространство пирамиды, задавая своеобразную иерархию взгляда. Огромная светловолосая коса, подвешенная к потолку, рифмовалась с марширующими рядами светловолосых девушек в количестве 48 человек. Текст заседания Российского футбольного союза соседствовал с документальной пьесой моего авторства про внутрипартийную борьбу между Троцким и Сталиным в 20е годы 20 века, воспроизводя «пирамидальную» структуру российской государственности.

Перформанс «ЖРИ!», показанный на фестивале Steirischer herbst в городе Грац (Австрия), игрался в католической церкви и воспроизводил собой церемонию прощания с неким президентом условной страны (намек на Россию). Церемония включала в себя поедание перформерами «земли» (черной каши) и «нефти» (черного киселя), а само тело вождя лежало под красным флагом, сделанным из ягодной пастилы. Перформанс включал в себя распевание хорала Баха, траурные речи, в основу которых легли переделанные тексты выступлений Молотова, Берии, Маленкова и др. на похоронах Сталина, а также стилизованное под поминальное народное причитание зачитывание санкционного списка продуктов, запрещенных к ввозу в РФ. В финале президент оживал и произносил речь, составленную из предисловия к знаменитой «Книге о вкусной и здоровой пище», изданной в сталинское время.

Фильм «Смерть Дантона» посвящен феномену революции как таковой. Взяв за основу одноименную пьесу Георга Бюхнера и позволив актерам воспроизводить ее своими словами, я создал полиэкранное пространство, которое сочетает в себе как игровые, так и документальные фактуры. Начав с хроникального эпизода похорон Ленина, я погружаю зрителя в историю взаимоотношений французских революционеров, перебивая ее кадрами home video, видео глитчем, видео, снятым мной в разных частях света. Постоянно ускользая от однозначных интерпретаций, кого же я имею в виду под Дантоном и Робеспьером в российской истории (Ленина, Троцкого, Сталина, Путина), я конструирую полифоничное пространство смыслов и ставлю вопрос, почему же революция пожирает своих детей.